Монументальная "Песни Гурре" Шёнберга в Liepāja: триумф музыки и голоса
Непосредственно перед тем, как Арнольд Шёнберг принципиально отвернулся от романтической и импрессионистской музыки, отшлифованных идеалов гармонической красоты, и стал одним из трех столпов авангарда Новой Венской школы, он создал романтическую ораторию «Песни Гурре» на либретто Йенса Петера Якобсена. Это великолепное произведение позднего романтизма, рассказывающее о любви, смерти и бремени проклятия, является одним из самых масштабных вокально-симфонических опусов в истории музыки. В Liepājas koncertzāles Lielais dzintars оно прозвучало 7 и 8 ноября в исполнении огромного симфонического оркестра, трех мужских хоров, смешанного хора и пяти солистов. На сцене выступили Liepājas simfoniskais orķestris и Latvijas Nacionālais simfoniskais orķestris, на хоре и боковых ложах – Valsts akadēmiskais koris Latvija, Rīgas projektu koris и Эстонский национальный мужской хор.
В центре великолепного состава солистов, воплощающих трагические образы любви короля Вальдемара и его возлюбленной Тове, были американский тенор Корби Уэлч и польско-австрийская драматическая сопрано Магдалена Анна Хофман. Развернутую, бесконечно печальную историю Межадуи, в которой мы узнаем об убийстве Тове, заказанном ревнивой женой короля Хельвигой, рассказала Занда Шведе в своем чудесном, глубоком, текучем меццо-сопрано. Крестьянин и Рассказчик – немецкий баритон Оливер Цварг, а в динамичный образ Акста воплотился тенор Михаил Чульпаев. Всем этим чрезвычайно богатым, разнообразным по эмоциональному выражению и тембральным краскам звуковым мирам руководил хорошо знакомый нашей публике литовский дирижер Модест Питренс.
Монументальная красота
«Всем нам, кружащимся в грязи современности и неопределенности будущего, необходимо что-то величественное, монументальное, красивое и чистое», – так руководство концертного зала обосновало выбор «Песен Гурре» Шёнберга в качестве кульминации юбилея Lielais dzintars. Наблюдая за событиями последних лет, месяцев и недель в мире и Латвии, остается только согласиться – чем больше дней, тем больше. Произведение основано на средневековой легенде о любви короля Вальдемара и его возлюбленной Тове. Исполнение их желания – встреча в замке Гурре (отсюда и название оратории). Хотя любовь Вальдемара и Тове – запретный плод (сегодня сказали бы – измена) и заканчивается трагически, любовь как таковая стоит выше всего – как над враждой (знаменательно, что ревнивая жена короля в оратории не появилась), так и над болью и гневом потери, и над наказанием, которое приходит как возмездие за отчаяние, ведущее к проклятию Бога, – пока не превратится в величественный, экстатический восход солнца, дарующий силу.
В силу своего огромного масштаба «Песни Гурре» Шёнберга редко исполняются. В Латвии это прозвучало всего в третий раз. Масштабность характеризует это произведение во всех аспектах, начиная с огромного состава исполнителей и драматизма повествования и заканчивая почти двухчасовым звучанием музыки. Видели ли вы оркестр, в котором четыре арфы, а виолончелисты могли бы музицировать в большом, даже независимом ансамбле виолончелей? Может ли здесь быть интимная атмосфера камерной музыки, которую обычно упоминают, характеризуя эту величественную ораторию? Если говорить об экстатическом восходе солнца, яркий свет которого, кажется, можно измерить в децибелах, то определенно нет. Но столь же определенно – да, обращая внимание на изысканные инструментальные краски и требуемое партитурой, но, как мы убедились на концерте, не всегда такое огромное количество исполнителей, достижимое piano pianissimo в первой части оратории, где тоска и встреча главных героев «засняты» в оркестре на фоне звуков живой природы.
Человек и природа
Части оратории очень разные, а палитра инструментальных красок необычайно богата и тонко нюансирована. В первой части оратории она во многих местах также явно прозрачна, светла, хрупка, нежна. Мощный tutti оркестра, вагнеровские трубы и пронзительные, яркие трели флейт-пикколо последуют позже, в третьей части оратории, изображая ночные странствия короля Вальдемара и его армии призраков. Только тогда к слову доходит хор, в исполнении которого особенно впечатляющими были мужские хоровые пения. Исполнение оркестра и хора было убедительным, эмоционально наполненным, восторженным и увлекательным, не позволяя слушателям расслабиться или, не дай Бог, заскучать. Таким образом, субъективное время казалось значительно короче, компактнее, чем объективные два часа звучания оратории. За это нужно поблагодарить всех исполнителей.
Международный состав солистов был точным попаданием в цель. Прежде всего, Корби Уэлч, который единственный был на сцене все время, создавая многогранный образ короля Вальдемара. В соответствии с развитием образа, амплитуда эмоциональной и, соответственно, вокальной выразительности здесь очень широка: от мечтательной нежности и страстного томления до неконтролируемых вспышек гнева, от сбалансированного вокального потока до крайне напряженных, динамичных кульминаций.
Возлюбленная короля Тове появляется на сцене только в первой части оратории, но ее вокальная партия достаточно объемна, ей, как и Вальдемару, посвящено несколько арий. Магдалена Анна Хофман обратилась к слушателям темным тембром, свободно текущим и выразительным голосом широкого диапазона, которому невозможно не поверить и который невозможно не полюбить, потому что он трогателен, полон истинной любви. Душевность представляет также печальная история Межадуи, которая в неизменно красивом меццо-сопрано Занды Шведе иногда даже ассоциируется с нежной песней лесного голубя. Кстати, только ее, а также голос тенора Михаила Чульпаева в яркой, гротескно динамичной эпизодической арии Акста действительно, полностью взлетали над оркестром, не позволяя симфоническому перегрузу подавлять вокальное звучание. По крайней мере, такое было впечатление, слушая с балкона справа. Звучащий бас Оливера Цварга правдоподобно изображал сцены, наблюдаемые Крестьянином, а выразительно интонированный рассказ, который, впрочем, уже не был классическим пением, а скорее мелодекламацией, предвещал Шёнбергу и его единомышленникам – представителям Новой Венской школы – еще только ожидаемый Sprechgesang, или технику пения-речи.
Остается только пожелать, чтобы величественный, ослепительно яркий вокально-симфонический восход солнца, который задолго до экстатической кульминации предвещался песней петуха, упомянутой в тексте, «который клюет утро», освещал наш путь, сердце и разум как можно дольше.